Спокойной ночи, малыши!

Стрелка часов разрезает циферблат, и вечер иссякает на глазах, как и моё терпение. Уже далеко за девять, а мы по очереди бегаем в комнату к орущей Вишенке, обмениваемся многозначительными взглядами (делаем “страшные глаза”), вздыхаем и
качаем головой. С подоконника доносится голос моей мамы вещающий про качающегося бычка, у которого кончается доска. Это запись на айфоне. Айфон на подоконнике.  У меня тоже все кончается и я готова залезть на подоконник и выпрыгнуть
в окно. Однажды, ожидая рутинного приёма у акушерки, поглаживая пузико, я увидела плакат. На нем было нарисовано окно с видом на скалы и море, и затылок женщины с карэ. Надпись гласила. Что вы видите в окне: приятный вид или выход
из ситуации? И телефон группы поддержки. Интересно, какой там телефончик?

Да, когда вы их спрашивали, хотят на горшочек или нет, они сказали, что не хотят, а пять минут после того, как вы их уложили и сели на диван в предвкушении фильма (или горы посуды), они вопят, что хотят пи-пи. Маленькие мочевые пузыри.
Лёг, расслабился, вспомнил, что хочется. Вот такая потребность. Да, раньше засыпали с закрытой дверью, а теперь требуют открыть. Растут, развиваются маленькие головки, у них появляются страхи. Да, только вы можете прогнать монстров
под кроватью. Вот такая потребность. Дайте им то, что им нужно сейчас. Удовлетворите эти потребности. Да, это раздражает. Да, на это не всегда хватает терпения. Но это временно. Им нужны Вы- напомнила мне Барбара.

Мы пробовали не вынимать Вишенку из кроватки, вынимать из кроватки, приносили водичку, пели песенки, подкупали, угрожали, шипели в отчаянии (конкретно я, муж на такое негуманное поведение на способен). Я душила в темноте плюшевого мишку, упражняясь в активном слушании по Гиппенрейтер, приговаривая: Вишенка не хочет сейчас спать, ей хочется, чтобы мама не уходила. Но… и тут следовали 1001 вариант развития событий. Как только я отходила от кроватки, Вишенка превращалась в один большой рот, упражняя голосовые связки. В соседней комнате спал Луковка, на голубых простынях и в розовых пятнах фукорцина. На кухне остывал чай, в сердце закипала злость. Прямо вот такая, от которой пар из ушей и губа дрожит. Запись на айфоне сменилась на Спят Усталые Игрушки в исполнении нашего музыкального папы (я периодически подвывала).

– я сейчас пойду вниз, и я бы очень хотела, чтобы ты лежала спокойно. Можешь не спать, можешь не закрывать глазки, но кричать нельзя. Послушай песенки, и вот зайка ждёт, когда ты его обнимешь. Мы тебя любим и завтра утром я приду, и мы будем проверять,
где солнышко и будить папу.
– я хочу папуууууу
– так вот же он поёт. Когда ты плачешь, то не слышно. Давай послушаем. Спокойной ночи.
– неееет. Ааааа
– елки палки!  Ну что ещё тебе нужно?! Ты устала?
Нет? А я устала. Сколько можно меня мучать?! Сейчас поздно, пора спать, все спят, я тоже хочу спать! Прекрати орать немедленно! – орала я.

В этот момент вошёл наш папа, привёл тыл: свекровь, вокруг головы которой, как ночник, мерцал ореол. Потому что только у святых великомучеников такое терпение, как у неё. Он отвёл меня в сторонку, и сказал:

– ты взрослый человек. Ты должна  лучше контролировать свои эмоции. Будь выше её криков. Не принимай это на личный счёт.
– она надо мной издевается! Я пятый раз захожу.
– нет, она не тебе во вред что-то делает, ей самой сейчас
плохо. А ты не доводи себя до такого состояния и зови меня. Ты для неё – Бог. Ты – весь её мир.

Мне хотелось топнуть ногой, упасть на пол и разрыдаться. Но тогда муж подумал бы, что зря выбрал себе молодую жену, потому что так себя ведут не в тридцать два года, а в два.
– как трудно быть богом – сказала я и пошла спать. И лежала в темноте такая одинокая и непонятая, загнанная в тупик. И даже обнять некому. И тут я подумала, что, наверное, именно так Вишенка лежит в кроватке, из которой кстати даже выбраться не может: загнанная, как в клетку, непонятая и брошенная. Подошла к её комнате, прислушалась. Она что-то шептала своим зайкам и мишкам.

– почему ты не спишь?
– месте, хоцю месте. Сьпи мама тут.
– давай я тебя обниму и мы полежим вместе?
– да, хочу
Она лежала рядом со мной, такая тёплая, дышала на меня бананово-грушевой зубной пастой:
– закывай гаськи,
мама.

Пушистые волосы, чуть влажные после ванны, пахли чем-то родным, ускользающим. Ее дыхание выровнялось и через пару минут Вишенка сопела, уткнувшись мне в плечо. Обняться и пару минут. Вот и все, что было нужно. А меня отпустило. Я простила её, я простила себя.

Переехав сюда, в снежную страну, меня все предупреждали: зиму надо принять, смириться и встретить с распростертыми объятиями. Надо научиться ею наслаждаться. Как зиму, я приняла укладывание. Я смирилась. Ей сейчас так надо. Неужели мне трудно полежать с ней пару минут в конце дня? Когда-нибудь она и на метр меня не подпустит с обнимашками, а засыпать будет с книжками, с фонариком, с телефоном, с каким-нибудь парнем (о Боже!). Так обнимайтесь же, пока вам всем это нужно, пока это в радость! И спите спокойно.